Виталий Датченко — художник-скульптор. С 2014 года активно участвует в различных российских и международных проектах, принимает участие в симпозиумах и мастер-классах. В 2019 году становится членом Союза Художников России. В 2020 году стал победителем конкурса «Мастерская Сверчок» и в настоящее время работает в мастерской арт-центра «Пушкинская-10». Юлия Рыбакова побеседовала с Виталием об образовании, о пути в искусстве и о «Ленине», который есть у многих художников.
Ваше первое образование — это Донской Государственный Технический университет, специальность — технология художественной обработки материалов? А расскажите про это, ведь ваш путь художника с этого начинался, и как это повлияло на вас, пригодилось ли
Да, это очень значимый для меня этап формирования, потому что когда я заканчивал лицей, надо было определяться, чем заниматься дальше. В тот момент меня больше интересовала музыка, и больше ничем я заниматься не хотел, но понимал, что дальнейшее развитие – это пойти в училище (я в тот момент ещё был в музыкальной школе). Но я не пошел в училище, а чем-то другим мне было заниматься откровенно лень. В тот момент я рассудил так: а что мне в принципе интересно? В армию не хочется, но надо чем-то заняться, а я любил рисовать. Донской государственный технический университет – это технический вуз, один из сильнейших на юге России. Там училась моя мама, там учился мой родной брат, и я подумал: «ну посмотрю что там, там уже всё знакомо». Там была специальность, одна единственная околохудожественная. Они готовили людей, которые значатся как инженеры-технологи, но по факту — это мост между типичным инженером и типичным художником, то есть тот, кто помогает понять, разработать и воплотить художественную идею. Я посмотрел какие там есть предметы и среди прочего там было: рисунок, живопись, лепка. И я подумал: «Тут мне скучно не будет». Поступил по-хитрому: нужно было сдавать рисунок, но я бы на рисунке завалился в тот момент, поэтому я поступил благодаря тому, что занял второе место на олимпиаде по математике — поступил по собеседованию. С математикой мне всегда было как-то проще.
Неожиданно!
Да! И в первые полгода чуть там меня не отчислили, потому что я откровенно плохо рисовал, и мне надо было как-то быстро-быстро, сходу красками…Ну ничего, потом освоился и в процессе обучения я понял, что – да, рисовать нравится, но красками чуть меньше, но главное — что мне безумно нравится лепить, что я получаю от этого огромное удовольствие. Я мог очень долго это делать, и не уставал и меня это, скорее, как-то подзаряжало даже. Собственно говоря, за эти пять лет, пока я там учился, я понял что мне интересно. И когда я закончил получилось так, что я не очень понимал, что мне делать, но опять же, как-то случайно-неслучайно, я познакомился с хорошим ростовским скульптором, благодаря моему отцу…Случайно всплыл телефонный номер, который у него лежал несколько лет. Я познакомился с Дмитрием Васильевичем Лындиным. Мы встретились, он посмотрел, что я делаю и предложил у него поработать подмастерьем, и в процессе он мне сказал: «А что ты будешь тут прозябать, время терять? Я, конечно, могу тебя поднаучить, но полноценным мастером ты едва ли станешь, если не получишь нормальное художественное образование». Он сам в свое время закончил Академию им. Штиглица, тоже скульптуру, потом уехал из Петербурга. Родители меня поддержали и я поехал. И вновь мне повезло, я повстречался здесь с замечательными преподавателями, которые дотянули мне рисунок до необходимого академического уровня. Я с первого раза поступил. Вот и всё.
Технический склад и технический подход предыдущего образования, оказался очень полезным для меня. Я понимаю как воплотить, разработать процесс создания работы из различных материалов. У нас больше был упор на металл: давление, ковка, литье, чеканка. Были и материалы разные. И до сих пор помогает эта база — как работать с материалом, как он себя ведёт, где конструктивные особенности. Понимание, чем я хочу заниматься, и умение подходить к вопросу конструктивно — это дало мне свободу в решении любых скульптурных задач. В этом смысле я очень универсален – у меня нет предпочитаемого материала. Я параллельно работаю с металлом: сварка, сварные какие-то вещи. И это же помогает мне зарабатывать деньги, делать работы на заказ.
Пару слов, если можно, про Штиглица. Насколько это образование повлияло на твой путь?
— Радикально. Это качественное изменение вообще восприятия, подхода, отношения. Повлияла среда, атмосфера. Но значительную роль сыграл первый преподаватель Светлана Сергеевна Платонова – замечательный скульптор. Она фактически сколотила не только меня, но и вообще всех, собрала тот такой мощный фундамент, на который я до сих пор опираюсь. Да я думаю, оно никуда не денется. Это было настолько мощное влияние. Она задала высокую планку и всю основную систему координат восприятия скульптуры. За что ей огромное спасибо! Она умерла 3 года назад. Она всегда ко всем относилась очень хорошо, хотя была человек ом крепкого характера, никогда не лезла за словом в карман и поначалу для меня это был шок, когда я только поступил. У меня было очень изнеженное представление о художественной жизни. Но я всё равно по-прежнему думаю, что с теми, кто стремится быть художниками, надо быть аккуратным. Тогда я думал о том, что может быть зря я приехал сюда. Может быть, я никуда не годный и вообще всё это какая-то ненужная авантюра. А потом эти мысли сами собой куда-то ушли.
Вы такой абсолютно современный художник. А Штиглица всё-таки более консервативное учебное заведение, как и любое у нас в России.
Скажем осторожно. Да, действительно, есть просадка в плане актуальности подхода в обучении. И, конечно, было тяжело пытаться работать с оглядкой на то, что происходит прямо сейчас. И вот этот разрыв между тем, что нам говорили и тем, что происходит сейчас, он вызывал диссонанс, потому что в любом случае мы все живём здесь и сейчас. И в этом смысле мне совершенно непонятно как работают ребята в академии им.Репина, там, где такой крепчайший академизм, потому что этот подход довольно сильно ограничивает. В целом, это можно назвать и плюсом, потому что они дают очень четкое понимание, не размытое, а именно четкое понимание работы с пространством, с объемами. Но есть моменты, которые они не удосуживаются объяснять, а говорят, что «нет, вы просто делайте это вот так и всё». Явсегда сравниваю это с заточенным скальпелем. Чем мощнее школа, тем острее этот скальпель, которым ты можешь в дальнейшем орудовать. Но есть другой момент, помимо инструментария: умение прислушиваться к себе.
На период обучения в основном тебе по факту говорят, что делать, но когда ты заканчиваешь, тебе больше никто ничего не говорит и тут такой вакуум образуется. Да, у меня есть такой восхитительный набор инструментов, но как с ним обращаться?
Я знаю что сейчас на кафедре металла в Штиглица молодой заведующий кафедрой, и они всё правильно выстраивают: сотрудничают с галереями, толкают студентов на работы не только в обособленном мире академии, а уже в арт-среде.
Да, ну вам все-таки удалось пойти своим путем?Мне хочется в это верить, но это постоянная работа. Хватило смелости делать то, что я хочу делать, несмотря на всё. И если когда-то это будет коммерчески успешно – прекрасно! На данный момент это зиждется исключительно на моём желании – это делать, а зарабатываю я, да, скульптурой, но это коммерческие заказы. Это много времени отнимает, сил.
Ну это мне кажется вообще специфика современной российской реальности, ну и не только российской, кстати. Кроме того, ведь сегодня художник находится в постоянном поиске конкурсов, резиденций. Отнимает время и заполнение заявок…
Да, это очень много времени отнимает. Мы Я общался с разными скульпторами старшего поколения и они рассказывали, про те времена, когда они были молодыми. Тогда можно было взять и сделать заказную скульптуру Ленина, и потом полгода жить на это. Но те кто не хотел зарабатывать подобным образом работали днём, а в свободное время и ночами занимались творчеством. И сейчас у меня примерно так же…
Виталий Датченко в Мастерской
Только Ленина не сделать, Ленин никому не нужен, а у тебя есть какие-то «Ленины»?
Признаться, у меня мой «Ленин» тоже был. (смеётся)
У каждого скульптора есть свой «Ленин».
Мне не стыдно.
А где? Что это за «Ленин»?
Я сделал памятник воину-афганцу в родном городе. Это как раз Дмитрий Лындин позвал меня, там был большой проект, они не успевали по срокам, там было четыре скульптуры, одну из скульптур сделал я. И она в центре города. Мне совершенно не стыдно за этот памятник в том плане что, да, тема такая… может быть прикасаться к этим милитаризму, «ура патриотизму» не стоит. Но я слепил своего отца. Я тем самым отблагодарил отца за то, что он мне помог выйти на путь скульптуры. Он, мой папа, теперь в центре города, он мне позировал. К сожалению, прошлой осенью отец скоропостижно скончался и этот год меня сбил с толку очень сильно. Я очень долго восстанавливался.
А он сам как реагировал на памятник?
Он был доволен, ещё бы. Мы ещё пару лет, с 2018 года, когда этот памятник поставили, с ним туда приезжали (у меня есть договорные обязательства) реставрировали и красили вместе, потому что материал памятника — бетон, тонированный бетон.
После академии у вас была растерянность, но потом вы же свой путь нащупали. Благодаря каким людям, каким институциям? Или это чисто индивидуальная история?
Я бы как-то не сказал, что я его нащупал, что я уже всё понимаю. Определенно я могу сказать, что огромную роль сыграла Людмила Олеговна Титова, она в тот момент была директором филиала музея городской скульптуры «Мастерская Аникушина». Она меня очень поддержала в тот момент, когда я закончил. Она проявила интерес к тому что я делаю, звала меня на все мероприятия, которые у них происходили – выставочные, разные. Была у них проходил регулярный фестиваль «Лаборатория скульптуры» и там я начал какие-то свои проекты делать. Она поддержала, и по-прежнему поддерживает, мы общаемся. Она и вся команда в музее Аникушина помогли на этом этапе. В прошлом году был конкурс Stieglitz Young — это проект, который помогает войти студентам и выпускникам в арт среду. У нас была выставка в галерее MYTH Gallery. Я прошел по конкурсу, там было 10 финалистов, и по итогу мой проект занял второе место. Меня это ободрило, я поверил что то, о чем я рассуждаю, тоже может быть кому-то интересно.
Дежурный вопрос про любимых художников. Понятно, что это вопрос из серии «твоя любимая книга», «кого ты больше любишь — маму или папу», это дурацкие вопросы. Тем не менее.
Это коварный вопрос, есть много художников, которые в тот или иной период времени как-то впечатлили.
Ну да, я скорее это имею ввиду. Можно про сейчас.
Про сейчас. Как я говорил, большое влияние оказала Светлана Сергеевна Платонова и как педагог и как художник, у нее очень сильные работы. Леонид Яковлевич Колибаба — он в основном с деревом работает. С ним обязательно следует познакомиться, я считаю он современен в плане подхода к пластике.
А заграничные какие-нибудь?
Мне нравится масштабность, ощущение пространства в работах Ричарда Серра. Большое влияние на меня оказало творчество Тони Крэйга и конкретно его выставка в Главном Штабе. Есть еще американский скульптор Рут Асава, она плетет такие штуковины, меня она очень поразила. Назову ещё скульптора Исаму Ногучи. На самом деле мы сейчас поговорим, а я обязательно потом вспомню еще десяток художников которых надо было бы назвать.
НОЯБРЬ 2021